Люция Болеславовна Яленская родилась в марте 1922 года в селе Курилово Рудницкого сельсовета Витебской области. Ее отец Болеслав Петрович Еленский родился в 1872 году, он был старше матери на восемь лет.
Болеслав Петрович был офицером Белой гвардии. Когда он вернулся с войны, он приобрел восемь гектаров земли. Люция Болеславовна вспоминает, что во время коллективизации ее отца очень настойчиво заставляли вступить в колхоз:
— Для этого он был обложен налогом, и чтобы его заплатить, ему пришлось рубить лес. Помню, что они приходили и забирали зерно.
Оба родителя были поляками и принадлежали к дворянству. В семье было пятеро детей, но после смерти одного из них остались три девочки и один мальчик. Дети учились в польской школе. Но Люция Болеславовна вспоминает, что доступ к образованию в польской школе был ограничен, учеников было очень мало. В четвертом классе, который удалось окончить Люции Болеславовне, было всего четыре ученика — два мальчика и две девочки. Позже польскую школу ликвидировали, а учеников перевели в белорусскую школу, где над ними смеялись и дразнили «пшеками». В 1932 году отца Люции Болеславовны вызвали в сельсовет.
— Это не имело отношения к дворянству — об этом никто не знал, и даже нам, детям, родители не рассказывали. Мама рассказала нам о дворянстве и других вещах только тогда, когда моего отца забрали, — говорит Люция Болеславовна.
Болеслав Петрович в этот день не вернулся из сельсовета. На следующее утро мать запрягла лошадь и сама поехала в сельсовет. Там ей сказали, что её мужа уже отправили в Витебск, в тюрьму. Мать собрала для отца передачу, и вместе с Люцией Болеславовной, которой тогда было 10 лет, они поехали в Витебск. Тюрьма располагалась недалеко от Смоленского рынка. Там им разрешили увидеть друг друга через оконце. Для Люции Болеславовны поставили скамейку, так как она не могла дотянуться до окна. Отец и дочь всегда были вместе, Болеслав Петрович брал дочку даже на работу в поле. Он делал для нее специальное место на плуге или культиваторе, чтобы она могла сесть, и давал ей повод в руки, и они вместе работали в поле. А тут просто стояли друг напротив друга, и оба плакали.
Через некоторое время мать снова поехала в Витебск, к отцу в тюрьму. Но на том же месте его не нашла, так как его перевели в подвал у реки Витьба. Мать туда не пустили. Позже он оказался в доме на Успенской горе, где тогда располагался отдел НКВД, а сейчас находится областное управление КГБ. Туда её тоже не пустили. В 1933 году Болеслав Петрович вышел на свободу. Он был вынужден вступить в колхоз.
Уже в наше время Люции Болеславовне в вышеупомянутом здании на Успенской горке предлагали прочитать папку с делом её отца, но она отказалась, так как знала, что будет плакать и ничего не поймет. Это было дело по результатам второго ареста Болеслава Петровича 31 июля 1938 года. Люция Болеславовна попросила рассказать ей о судьбе её отца, отраженной в этом деле. Ей сказали, что он был расстрелян в ноябре 1938 года. Ей сообщили, что место захоронения Болеслава Петровича неизвестно, и знать его могут только в соответствующих органах в Минске.
Вместе с Болеславом Петровичем Еленским из села увезли его дальнего родственника Яську Стариковича. В его семье было двое детей. Он был коммунистом и принимал очень активное участие в раскулачивании семьи Еленских в 1933 году. Семья Еленских была зажиточной. У них были корова и лошадь, различные сельскохозяйственные машины, в том числе веялка, сеялка и молотилка. Были заготовлены свинина, баранина, говядина в бочках. Было много вещей, которые этот Старикович активно помогал отбирать.
В том же 1938 году увезли другого соседа по фамилии Буевич. Этого Буевича забрали перед самой войной, он побыл в руках энкаведистов всего несколько дней. Он пришел оттуда, вспоминает Люция Болеславовна, белый как полотно. Позже он сказал, что встретил в тюрьме отца Люции Болеславовны. Он же много позже рассказал о пытках заключенных. Его специально предупреждали, чтобы он хранил молчание, и о пытках он заговорил только недавно. В частности, он рассказал, что тем, кого пытали, загоняли иглы под ногти, или крутили человека на специальном колесе, пока у него не шла кровь из носа …
